Угроза распространения COVID-19 вынудила крупнейшего импортера российской рыбной продукции — Китай неоднократно ужесточать требования к поставкам, из-за чего экспортеры до сих пор сталкиваются со сложностями. Как ситуация отразится на отрасли, реформах, расширении программы инвестиционных квот и промысле в новых районах “Ъ” рассказал руководитель Росрыболовства Илья Шестаков.

— Как пандемия COVID-19 и связанные с ней ограничения отразилась на отрасли, много было проблем?

— Проблемы были связаны с новыми требованиями из-за COVID-19, которые предъявляли наши страны-импортеры, в основном КНР. Но в Росрыболовстве был создан оперативный штаб, в котором каждую неделю вместе с рыбаками, Россельхознадзором, Роспотребнадзором обсуждалась ситуация, проблемные вопросы и меры по предотвращению распространения инфекции, чтобы промысел и поставки рыбы не останавливались. По объемам экспорта мы даже идем с опережением. Единственное, снижение потребительского спроса и снижение в связи с этим цен привело к тому, что стоимость экспорта уменьшилась. Объем экспорта у нас увеличился в натуральном выражении на 7%, всего за десять месяцев поставлено более 1,9 млн тонн российской рыбной продукции. В деньгах поставки «подешевели» на 2,3%, до $4,3 млрд.

— Осенью сообщалось, что власти КНР нашли следы COVID-19 на российской рыбной продукции и пригрозили закрыть импорт. Недавно российские рыбаки жаловались на задержки с выгрузкой в китайских портах. Сейчас риски остаются? Как планируете решать проблемы?

— Мы с рыбаками в рамках работы штаба постоянно обсуждали, что необходимо выполнять требования, в том числе и связанные с отправкой экипажа на карантин, прежде чем выходить на промысел. Это касается и транспортных судов, которые доставляют уловы непосредственно в порты. Действительно, на ряде упаковок были обнаружены остаточные следы COVID-19, но сложно сказать, когда вирус попал на упаковку: с судна или во время перегруза в порту. Вместе с китайскими партнерами и Россельхознадзором в целом ситуацию удалось урегулировать.

КНР предпринимает еще большие усилия, чтобы упаковка продукции не служила переносчиком вируса. Там, по сути, создали новые требования: обязательная дезинфекция для продукции, поступающей на внутренний рынок. Но технически реализовать эти меры Китай был не готов, поэтому действительно в ноябре почти две недели суда ждали выгрузки. Коллеги нас заверили, что в ближайшее время систему развернут в полную силу. Безусловно, простой снижает экономическую эффективность, это дополнительные затраты. Мы будем добиваться условий выгрузки в оптимальном временном режиме.

— Письмо Русской рыбопромышленной компании (РРПК) в правительство с предложениями по реформе отрасли вызвало негативную реакцию участников рынка. Рассматриваются ли до сих пор идеи компании?

— Позиция по предложениям РРПК была высказана — большинство идей мы не поддерживаем. Есть принятая в прошлом году стратегия развития отрасли. Она успешно реализуется. Отрасли нужна стабильность, а не чехарда реформ. Сейчас конкретно они не рассматриваются, есть обсуждения в целом по дальнейшей дополнительным шагам по развитию отрасли. В большей степени речь идет о предложениях Росрыболовства, которые в случае одобрения перейдут из инициатив в законодательные акты.

— Вас не задело, что бизнес заходит на поле регулятора?

— Я к этому отношусь достаточно спокойно, у каждого может быть своя точка зрения, в том числе и у бизнеса. Любое обсуждение, которое претендует на то, чтобы быть конструктивным, должно быть гласным и публичным. Задача государства — услышать всех и принять решение, которое будет отвечать задачам госполитики в области рыбохозяйственного комплекса. Поэтому мы все предложения выслушиваем и принимаем решение в интересах развития отрасли.

— Какие из идей РРПК заслуживают проработки?

— Например, вопросы, связанные с дифференциацией ставок сбора за пользование водными биоресурсами. Этими поправками мы уже занимаемся и занимались до письма РРПК. Законопроект о внесении изменений в Налоговый кодекс в высокой степени проработки, идет очередное согласование документа после замечаний администрации президента. Думаю, в следующем году он будет принят. С помощью поправок мы увеличим объем отчислений за пользование водными биоресурсами. При этом за счет льготной ставки будут решаться важные задачи — стимулировать предприятия выпускать продукцию с более высокой добавленной стоимостью, поставлять уловы на российский берег.

— Какие еще предложения по реформе обсуждаются?

— Основное, что мы сейчас обсуждаем — дополнительный объем под инвестиционные квоты для строительства судов рыбопромыслового флота, на наш взгляд, уже распределенных квот не хватило для необходимого обновления промысловых мощностей.

Рассматриваем также возможности включения в механизм дополнительных объектов водных биоресурсов, которые пока еще не попали в перечень, например, гребешок, морской ерш, трубач.

— С бизнесом уже обсуждали?

— Мы планируем это сделать в начале года. Пока обсуждение идет внутри ведомства, с отраслевой наукой, экономистами, чтобы выработать правильное решение. Очень важно выбрать срок реализации, так как сейчас на фоне действующего механизма инвестквот и распределения 50% крабов на аукционах финансовое обременение у ряда предприятий довольно значительное. Нужно время, чтобы экономика участников программы выровнялась. Важно выбрать момент, когда, во-первых, мы не нарушим планы предприятий, чтобы они смогли поучаствовать в дальнейших инвестициях, а во-вторых — посмотреть на возможности судостроительной отрасли, которая загружена заказами рыбаков.

— То есть дальнейшее расширение механизма инвестквот будет после окончания текущего этапа?

— Не обязательно. По мере освобождения верфей, выполняющих заказы участников первого этапа, мы планируем запустить второй.

— Какая доля квот новых видов может быть предложена инвесторам?

— Этот вопрос как раз обсуждается.

— Как вы сами сказали, верфи загружены заказами, рыбаки уже жаловались на сдвиг сроков. Какова задержка и планируется ли что-то в связи с этим предпринимать?

— Сроки по некоторым контрактам действительно затягиваются. По всей программе оцениваем корректировку сроков примерно на год — не 2024 год, а 2025-й. Причины понятны. Когда программу только запустили, еще не было наработанной практики строительства рыбопромысловых судов в России, верфям и рыбакам приходилось тратить больше времени на согласование проектов, в том числе с морским регистром. Конечно, на старте не хватало компетенций некоторым верфям, поскольку объекты — это современные высокотехнологичные суда, по сути, плавучие рыбоперерабатывающие фабрики. По сложности оборудования, по внутренней комплектации они почти не уступают военным кораблям. И третья причина подвижек по срокам, конечно, это COVID-19, проблемы с рабочей силой, с привлечением иностранных специалистов для монтажа.

На стадии строительства находятся 25 судов, из них 11 спущены на воду. Закладка остальных произойдет до конца 2023 года. Проблемы, связанные со сроками, мы обсуждали с верфями и рыбаками. С Минпромторгом сформирован актуализированный график строительства. В случае соблюдения инвестором обязательств перед верфью мы не видим рисков того, что рыбопромысловые компании получат штрафы. Более того, планируем немного облегчить жизнь рыбакам — предусмотреть возможность получения инвестиционных квот до полной передачи судна заказчику, квоты будут выдаваться уже по достижению определенной степени готовности.

— Со строительством краболовов рисков сдвигов сроков нет?

— По краболовам ситуация немного другая, в рамках аукционов компании уже получили право на вылов, поэтому для них нет рисков из-за задержки строительства. По краболовам как раз графики выполняются, сдвиги некритичны — до трех месяцев, сроки более комфортные, так как суда менее сложные.

— Что со строительством новых научно-исследовательских судов?

— Процесс идет, хоть и не так активно, как хотелось бы. Новый научный флот необходим, у нас большие планы по расширению районов промысла и возвращению российского рыбопромыслового флота в том числе в отдаленные районы Мирового океана. По оценкам нашей науки, отрасли нужно как минимум три крупнотоннажных НИС и пять среднетоннажных. Выделено финансирование и заключены контракты на строительство двух среднетоннажных НИС. Сумма контракта по строительству двух судов составила более 5,8 млрд руб. По контракту, передача судов — конец 2022 года, в эксплуатацию, согласно постановлению, должны поступить в 2023 году.

— В чем причина конфликта работающих в прибрежной зоне рыбаков Северного бассейна и пограничников, которые запрещали любую обработку улова при доставке на берег?

— У наших коллег возникло двойное толкование. По сути дела, концепция прибрежного рыболовства, предусмотренная в обновленном отраслевом законе, подразумевает промысел в море и доставку свежего улова на берег, чтобы обеспечить реализацию рыбы для населения и загрузить рыбоперерабатывающие предприятия. При этом рыбопромышленники получают стимул — дополнительно 20% к своей квоте. Регулирование направлено на решение задачи максимально эффективно использовать сырье. Понятно, что уловы иногда требуют первичной обработки. Замечу, что новая концепция прибрежного рыболовства внедрена в 2016 году, и ранее эти формулировки не вызывали вопросов, а на Дальнем Востоке проблемы не существует вовсе. Но раз разночтения возникли, чтобы снять это недопонимание, подготовлены поправки.

— Не первый год обсуждается полный переход на аукционы на квоты. Такой пункт есть в национальном плане развития конкуренции. Вопрос обсуждается?

— С точки зрения именно рыбы вопрос не обсуждается, у нас запущена программа инвестиционных квот, реализуется огромное количество проектов. Но инвестиционные квоты не обеспечивают полностью загрузку для строящихся судов и предприятий, они покрывает 30- 50% мощности. И конечно, дозагрузка происходит за счет квот, закрепленных по историческому принципу на 15 лет.

— Полную загрузку строящихся объектов как раз просила обеспечить РРПК.

— Это уже нарушение конкурентных процедур. Стояла задача — просубсидировать за счет инвестквот строительство нового флота на отечественных верфях. И мы ее выполнили.

— А что насчет остальных 50% квот на краба?

— Вопрос интересный, идет живая дискуссия по поводу возможных преимуществ и негативных последствий.

— Что с проектом строительства судов для ловли антарктического криля? Ряд компаний, включая РРПК, интересуются ресурсом.

— Некоторые действительно видят перспективы в развитии промысла криля в антарктической части Атлантики. С одной из компаний мы обсуждаем возможность организации по сути государственно-частного партнерства. Проект требует участия государства не только с точки зрения субсидирования, но и с точки зрения обеспечения прав компании на добычу непосредственно в районе промысла. Это конвенционный район, где действуют меры регулирования АНТКОМ (Комиссия по сохранению морских живых ресурсов Антарктики). Одно из условий доступа на промысел — обеспечение научных исследований в этой акватории. У компании уже есть проект судна, бизнес-план. Кроме того, в следующем году начнет работать новая мера господдержки, не только для этого проекта, а в целом для вылова,— топливная субсидия. Планируется, что будет субсидироваться промысел в перспективных районах Мирового океана за пределами исключительной экономической зоны России.

— Насколько затратен проект по крилю?

— Одно судно будет стоить порядка $120 млн. Предприятие планирует строительство трех.

— Какое еще может быть субсидирование?

Обсуждается возмещение 30% капзатрат.

— Какие еще ресурсы и бассейны за пределами ИЭЗ РФ могут быть интересны?

— В первую очередь это, конечно, Антарктика, все остальное, с точки зрения массовости объема вылова, меньше. Есть еще районы, в которых мы не вылавливаем тот объем квот, который имеем. Это район НАФО (палтус), и последние 15 лет почти не ловили тунца в Индийском океане. Надо нарабатывать компетенции, покупать или строить тунцеловы, стимулировать, чтобы компании обратили внимание на этот вид промысла.

Мы видим серьезную перспективу в освоении глубоководных объектов в дальневосточных морях. Понятно, это совершенно новые орудия лова, совершенно новая техника. По предварительным оценкам, за счет глубоководных видов рыб (глубина свыше 1 тыс. м) мы можем почти вдвое увеличить объем общероссийского вылова. Данные, полученные по итогам двух лет исследований, обеспечат дополнительный объем добычи уже в 2021 году за счет новых запасов глубоководных крабов и рыб. Необходимо продолжить работу с технологическим партнером по линии развития переработки для использования ресурса, в том числе в фармацевтике.

— Какого рода технологический партнер нужен?

— Тот, кто обладает компетенциями в создании высокотехнологических объектов, поскольку потребуется строительство новых судов, специализированных подводных аппаратов, а также в разработке и внедрении новых технологий добычи.

— Сложности этого года заставили вас в целом задуматься о зависимости российской рыбной отрасли от китайского рынка? Что с этим можно сделать?

— Вообще-то эти мысли у нас уже достаточно давно есть, и COVID-19 здесь не при чем. Основная идея механизма инвестквот — строительство нового флота и новых перерабатывающих мощностей, чтобы производить продукцию с высокой добавленной стоимостью в России, с возможностью диверсификации поставок. Понятно, что сейчас мы значительную часть сырья поставляем в Китай, который получает дополнительную стоимость и дальше экспортирует уже переработанную продукцию по всему миру.

Механизм запущен. Когда новые мощности введут в эксплуатацию, сможем диверсифицировать поставки. Первые изменения мы видим. Даже по итогам девяти месяцев этого года доля сырьевой составляющей в экспорте сократилась примерно на 3–4%.

— Росрыболовство хочет взыскать 3,6 млрд руб. со структуры «Норникеля» в качестве компенсации ущерба водным биоресурсам из-за аварии на ТЭЦ в Норильске. Почему такая сумма?

— Учеными Росрыболовства прямой ущерб от последствий норильской аварии был оценен в 3,615 млрд руб., это совокупная стоимость погибших водных биоресурсов. Однако для нас самое важное — это восстановление популяции. Работы, по оценкам отраслевой науки, займут до 18 лет и будут стоить порядка 40 млрд руб., без учета затрат на строительство рыборазводных заводов. Мы готовы начать работу по восстановлению экосистемы Норило-Пясинского бассейна. Мы понимаем, что надо делать для восстановления водного биоразнообразия, какие использовать методики и технологии. И при наличии средств к работам можно было бы приступить уже следующем году.

Интервью взял Анатолий Костырев